Стихи

[LEFT]Любовь Рыжкова (Рыжкова-Гришина Любовь Владимировна) поэт, прозаик, член Союза писателей России, лауреат международных и всероссийских литературных конкурсов, филолог, кандидат педагогических наук, автор инновационной методики по русскому языку и развитию речи, основатель и руководитель научной школы, профессор РАЕ (Российской академии естествознания), автор более трехсот печатных работ, из них – около 30 книг и монографий, проректор вуза по научной работе и международным связям.

Основное научное направление. Педагогические и филологические науки. Разработка инновационных учебников, учебно-методических пособий и монографий по русскому языку, литературе и развитию речи. Создание учебно-методических комплексов (УМК) на основе оригинальных авторских разработок для начальной, средней и высшей школы.

Иная публичная, государственная или академическая деятельность. Участие в междунар. и рос. научных конгрессах и научно-практич. конференциях; создание учебно-методических пособий, монографий; работа по популяризации научных знаний. В течение 4-х лет – член Общественной Палаты при Губернаторе Рязанской обл.; участие в культурной жизни города, области и страны, проведение творческих встреч.

Достижения. Писательская деятельность: номинант первого конкурса «Алые паруса» Министерства РФ по делам печати (Москва, 2004). Лауреат Междунар. конкурса им. Ал. Толстого, организованного Союзом писателей РФ и Молодежной Общ. Палатой при Президенте РФ (Москва, 2007). Лауреат Первой премии Междунар. фонда «Русская культура» (С.-Пб, 2008). Лауреат Междунар. лит. фестиваля «Славянские традиции» (Казантип, 2009). Победитель (1-е место) Всерос. худ.-публицистического лит. конкурса «Правда жизни» (Старый Оскол, 2010). Лауреат междунар. поэтич. конкурса им. Н. Рубцова «Звезда полей-2011» (Москва, 2011). Победитель (3 место) всерос. конкурса Фонда содействия развитию русской культуры (Белинский, 2011). И др.

Печатные труды
Художественные издания:

Homo scribens. Сочинения стих-ий и прозы, т. 1. – Рязань: Ринфо,1997. – 388 с.
Сотаинник. Соч. стих-ий и прозы, т. 2. – Рязань: Ринфо, 1998. – 400 с.
Цветочная азбука. – Рязань: Упр. образ., науки и молодёжи адм., 2003.
Волшебный букварь. Уч.-мет. пос. по развитию речи. – М.: Гармония, 2004.
Зарифмованный дворец. – М.: Флинта, 2004. – 368 с.
Золотая пыльца. Проза. – Рязань: Скрижали, 2007. – 352 с.
Солнечная история. – М.: Белые альвы, 2007. – 512 с.;
Духовные воители Руси. – М.: Осознание, 2008. – 268 с.;
Августейшая ночь. Философская лирика. – Рязань: Скрижали, 2009. – 208 с.;
Русь легендарная. Поэтический перевод ВК с историческими и лингвистическими комментариями. – М.: Белый город, 2011. – 224 с. : 329 ил.

379439.jpg

Научные издания – книги, учебные и методические пособия
Методические рек. для п: едагогов. – М., 2008. Вопросы и задания для проведения текущего и итогового контроля. Практич. разработки. – Рязань: Скрижали, 2008. Азбука в стихах. Дидактич. материал.– Рязань: Скрижали, 2008. Учебно-мет. инновационный авторский комплекс по развитию речи (формирование и функционирование коммуникативно-речевых умений и навыков, развитие образного и творч. мышления). В 3-х ч. – Рязань: Скрижали, 2008. Творчество Н. Заболоцкого: противоречивый путь исканий. Монография. – Рязань, 2010. Волшебный букварь [По Брайлю]. В 3 кн. – М.: Репро, 2010; Развитие речи. Уч.-методич. пос. – Рязань, 2011. Н. Рубцов: анализ творчества. Научн. иссл. – Рязань, 2011. Архаизмы. Словарь устаревших слов. Глоссарий. – Рязань, 2011. И др.
В печати опубликовано более трехсот работ в различных периодических российских и зарубежных изданиях.

[/LEFT]

Итак, тут я буду размещать свои стихи. Читайте на здоровье!


Сижу одна. Пускаю дым колечком.
Сама – чуть веселей сентябрьской тучи.
Знобит. Согреться б надо – печкой
и теплого вина глотком тягучим.

Что проку в том, что тайно грусть смакуешь?
В окно посмотришь – как все надоело…
Пейзажи однотонные рисуешь,
с родными споришь – дело и не в дело.

Залаяли собаки… Дождь зашлепал…
Дитя заплакало так горько и надрывно…
Сквозь мутные потоки тонких стекол
смотрю на мир – прекрасный – неотрывно.

Сижу одна. Пускаю дым колечком.
Сама – чуть веселей сентябрьской тучи.
Знобит. Согреться б надо – печкой
и теплого вина глотком тягучим.

                1983

Критикам

Вот критики – назойливое племя,
прозаиков и стихотворцев бремя.
Я их люблю особенно тепло.

Куда деваться мне от их проклятий?
Скажу верней: от дружеских объятий?
Мне с ними несказанно повезло.

Ведь критиками (это всем известно)
становятся, кому другого места
в литературе больше не нашлось.

Они шипят, кусают вас от злобы.
Или молчат, да так усердно, чтобы
о вас читателям узнать не привелось.

С молчаньем этим я уже знакома.
Они «не видят» ни мои два тома,
ни прочие журнальные статьи.

Чего они хотят своим молчаньем?
Слез, унижений, моего стенанья?
Желания в иной мир отойти?

О господа, да будет вам известно, –
у Бога для меня сейчас нет места.
И время мое тоже не пришло.

И я пишу. И новое собранье
выходит. Вот вам будет наказанье.
Ей-Богу, братцы, это не назло.

            2000

На Лысой горе

А на Лысой на горе
ведьмы пляшут при луне.
А на утренней заре
пропадают все оне.

Солнце доброе встает –
просыпаться всем пора.
Пробуждается народ –
девки, бабы, детвора.

Разбредается народ
по своим мирским делам.
Бабы – сразу в огород,
девки – сразу к зеркалам.

Мужики с косой спешат
в разудалые поля.
Травы нынче – на загляд –
уродила им земля!

Детвора бежит к горе.
Сказывают, будто там
ведьмы пляшут при луне
под ужасный тарарам.

Никого в помине нет, –
злятся, видно, что оне
так боятся Божий свет, –
вот и пляшут при луне.

2001

Фикус

Я недавно выкинула фокус –
посадила я на кухне фикус.
Мне сказали: в нем немного проку-с,
он скорее, только так, для виду-с.

Я способна и не такое-с –
надо ж как-то повышать свой тонус.
Ей-же Богу, нынешней весною
я куплю себе еще и глобус.

И поставлю под ветвистый фикус,
буду пальцем тыкать, где по нраву-с.
Захочу – поеду чинно в Ригу-с,
захочу – уеду на Панаму-с.

Не по дням растет на кухне фикус.
Мне бы только справить этот глобус.
А судьба показывает фигу-с,
потому заканчиваю опус.

            1999

Русалочка

Ах ты, пена морская,
соленая, нежная пена!
Неужели прелестной Русалкой
была ты когда-то?

Она чудо как пела –
так в сказках умеют сирены.
И познала любовь.
За нее и познала расплату.

        1991

Месяц

Снова смотрит мне в окно месяц молодой.
Он беспечен, очень светел и упрям.
– Что ты наблюдаешь так за мной, –
говорю ему, – ты, месяц, видно, пьян.

Отвечает мне, сияя с высоты,
от смущения прикрылся он рукой:
– Что поделать, очень нравишься мне ты.
Я уже не властен над собой.

– Ах, голубчик, мне опасна эта речь.
У меня есть муж – и грозен, и угрюм.
Обещала я ему себя беречь
Ты собой хорош, умен и юн.

Ты другую девушку найди,
и заглядывай к ней смело по ночам.
Но во мне надежды не буди, –
я не верю ласковым очам.

Ах, голубчик, мою душу не смущай,
не свети в мое окно, не тревожь.
Я скажу тебе, наверное, прощай, –
или оба пропадем ни за грош.

            1994

***

                                         Н.В.Г.

Стихи оставили меня.
Я не пишу уже давно.
Ты помнишь, около кремля,
где было свалено бревно,

сидели у воды с тобой
и говорили о стихах.
Был воздух нежно-золотой
и небо – в белых облаках.

Ты, мне казалось, был далек
моих печалей и удач.
Была вода. И над водой
звучал рифмованный мой плач.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И я не думала тогда,
что минет осень, и зимой,
когда застынет вся вода, –
мы будем счастливы с тобой.

        1994

Я потухающий костер
средь ночи томной.
Печали полог надо мой
темный.

Тебе досталось от костра
немного света.
Благодари свою судьбу
хотя б за это.

Ах, кабы знал ты, как боюсь
я ветра злого.
Меня задует он. – И пусть.
Мне это ново!

        1994

Я от молчания устала.
Сомкнуло горе мне уста.
И от ярчайшего запала –
дымок и пустота.

И надо бы начать сначала
и стать немножечко земной.
А вдруг, я просто отзвучала
восьмою лишнею струной?

И все же – сколько еще боли
и неудержного огня.
А мне бы хоть немного воли
и с крыльями коня.

Сама Пегаса я добуду
и приручить смогу.
Тебя, последнего иуду,
стихом сожгу.

        1985
***

Я переполнена стихами,
я переполнена до края.
Любовь случилась между нами.
Я это знаю.

Любовь случается, как чудо,
когда его не ожидаешь.
Я снова людям верить буду.
И ты об этом тоже знаешь.

        1994

Писатель про заик.


Спасибо, Господи, что Ты меня избрал
Твоею быть восторженной свирелью.
Ты это мир для радости создал, –
так почему же я не предаюсь веселью?

Спасибо, Господи, что Ты меня избрал –
но я Тебе, однако же, признаюсь:
с тех самых пор земной удел мне мал,
а к небесам я только прикасаюсь.

Спасибо, Господи, что Ты меня избрал
и одарил стихами хлебосольно.
Спасибо, Господи. Ах, если бы Ты знал,
как это иногда бывает больно.

				1995

Я налью тебе вина. Выпей, милый…
Посидим, поговорим, посудачим,
как судьба с тобою нас разлучила,
а ведь многое могло быть иначе.

Тяжело нам говорить об ошибках,
виноватых нам искать уже поздно.
Остается горевать теперь шибко,
доживать короткий век розно.

			1993

Я не женщина. Я – стихотворная строчка.
Понимаешь, мой милый?
Я тебя не люблю. Я поставила точку.
Не поможет и сила.

Не поможет твое запоздалое чувство.
И твой здравый рассудок.
Я пишу и люблю, и болею искусством.
Я болела и буду.

Вот и все, мой дружок, ты живи, как умеешь.
Я тебе не мешаю.
Ты так молод еще. И так много успеешь.
Жизнь такая большая.

Я не женщина. Я – стихотворная строчка.
Понимаешь, мой милый?
Я тебя не люблю. Я поставила точку.
В ней, наверное, сила.

				1995

Метаморфоза

                                           Е.Б.М.

Называл меня Дюймовочкой –
я хрупка, а не мала.
Над стихами ставлю звездочки
и горюю без тепла.

Стала нынче россиянкой –
здесь метели, гололед.
Азиатскою беглянкой –
так другой теперь зовет.

		1987

***

Как стонет в январе пурга,
грозя холодным адом.
Мой милый, где твоя рука?
Будь рядом –

со мною, в эту ночь, всегда,
во дни лукавы,
во дни веселья и труда
моей державы.

		1987

ДОЛГ ПОЭТА

Взойди над миром, как звезда,
над сонмом нравственных калек
веди их за собой туда,
где каждый будет – человек.

Потратишь ты немало сил
и неустанного труда,
но лишь за то, чтоб каждый был
как ты – горящая звезда.

2005

Шуточка

Татарскими, раскосыми,
с упрямыми вопросами
глазами очень взрослыми
ты смотришь на меня.

А я – в короткой юбочке,
пустой играю рюмочкой,
отмахиваюсь шуточкой,
к тебе благоволя.

Я пью свое любимое
вино, чуть-чуть игривое.
И счастье обозримое
нам видится с тобой.

Я чуточку – кокетлива
и вежливо – приветлива.
Как в съемочке – замедленна
любовь – почти зимой.

А мне, южанке, ведома
страсть громкая, победная.
И я молчу поэтому,
я подожду – огня.

Татарскими, раскосыми,
с упрямыми вопросами
глазами очень взрослыми
ты смотришь на меня.

А я – в короткой юбочке,
пустой играю рюмочкой,
отмахиваюсь шуточкой,
к тебе благоволя.

		1984

Мой мир

Я вижу отраженный мир.
Я в нем живу. И в нем царую.
Здесь небо из огромных дыр
меня ведет в страну другую.

Туда, где святы небеса,
где облака – моя опора,
там замолкают голоса,
и слышно только пенье хора.

Там свет неведомый слепит
и рифмы точные, как ноты.
Там слово старое «пиит»
своей не стерло позолоты.

Ночь снизошла. Но я не сплю.
Пишу в тени от абажура.
Храни его, Господь, молю, –
зовется он – Литература.

		1995

а мы свои можем тут разместить??

//youtu.be/hl3NKeHPktY

1 лайк

Меняем реки, страны, города…
Иные двери… Новые года…
А никуда нам от себя не деться,
А если деться — только в никуда…

Омар Хайам

Любовь, Ваши стихи замечательный !!! Меня тронули, спасибо !!! Творческих успехов !!!

Ночью я чинила глобус,
словно слесарь, как хирург.
Я поймала аэробус
и вернула в Петербург.

Ничего не пишут в прессе
про волну народных масс:
про трагедии в Одессе,
про Донецк и про Донбасс.

Порыбачить едут вместе
лидеры двух крупных стран.
Башни-близнецы на месте.
Мы не знаем про Беслан.

Нет японского цунами.
Землю больше не трясёт.
Нет бесплодия, а с нами
дочь приёмная живёт.

В Баренцевом море гордо
Курск плывёт к родной земле.
Цою пятьдесят три года.
Он даёт концерт в Кремле.

Кармадонское ущелье
снял в кино Сергей Бодров.
Лечат рак монахи в кельях.
Быстро и без докторов.

Не ведём дедов на площадь.
с сединою на висках.

Я чинила глобус ночью.
Я проснулась вся в слезах.

© Светлана Бондарь

Хорошо бы мне жить одному бы
Всех отдельнее, всех незаметней.
Так, обиженно выпятив губы,
Говорил мне мой сын семилетний

И ложиться, когда мне охота,
Не спросив позволенья чьего-то.
И от злобных родителей скрыться
И при этом не стричься, не мыться.

Но сестра его старшая на год
Повторяла: «Да что ты! Да что ты!
Это ж сколько невзгод или тягот
И ни помощи нет, ни заботы!

Одиноко без общества, братик.
Пошатнёшься, никто не подхватит.
Хочешь есть — бутерброд не намажут,
Заблудился — пути не укажут».

Я их слушал и думал: «Да ладно!
Тоже разница, можно подумать!
Стоит небу взглянуть безотрадно,
Стоит ветру холодному дунуть,

И никто не укажет дорожек,
И никто не предложит поблажек,
И никто никому не поможет
И никто ничего не подскажет.

Потому что мы все одиноки
И на Западе и на Востоке.
В шумном мире, в земной круговерти,
Одиноки и в жизни и в смерти.

Загрустишь, и никто не заплачет
Чуть привяжешься, смоются быстро.
Так что можешь не стричься, мой мальчик!
А впоследствии можешь не бриться!»

Мигель де Унамуно. В переводе Д. Быкова

Вечерний Гондольер
Иммануил Глейзер (c)

Подборка стихов.

Мои собратья по перу, по духу, по судьбе,
Кормильцы и поводыри блуждающей души,
Кто Бога грамоте учил, и скрипке, и трубе,
Искусству петь и говорить за сущие гроши.

Вам, обречённым высекать лишь собственный огонь,
И расточать свой взгляд на мир дыханием своим,
Не преуспевшим ни в одной из всех земных погонь,
Избрав себе на вкус и цвет грозу, туман и дым,

Вам, кому век и золотой что запертая клеть,
Кому не в ногу, но шагать лишь в пятой из колонн,
Я, неуклюже торопясь, спешу запечатлеть
Свой самый низкий до земли и до небес поклон.

Я прожил с вами сто эпох, тьму вёсен, бездну лет
И не был чужд мне ни один из ваших языков.
Мне Бог ни разу не помог, но помогал Поэт.
Целебным зельем был настой из первородных слов.

Примите заверенье в том, что в меру моих сил
С младых ногтей и уж на весь отпущенный мне срок
Бессмертье ваше я берёг, за пазухой носил
И зажигал, где только мог, созвездья ваших строк.

Мне нечего просить взамен - я счастлив лишь одним
Тем, что застал вас на земле и неразлучен был.
И не беда, что я для вас почти что аноним
И дай вам бог, чтоб вас всегда хоть кто-то, но любил.


Иссяк запас Творения?
Где шёпот? Где набат?
А сколько нужно времени,
Чтоб вызрел новый бард?

Повсюду дыры чёрные
И страх, и неуют.
Что музы обречённые
На пустырях поют?

«Смежили очи гении»,
Их свет идёт на спад.
А сколько нужно времени,
Чтоб вызрел новый бард?

Под крышкою, придавленной
Державною пятой,
Лишь тайно и затравленно
Дышали красотой.

Был сургучом и патокой
Законопачен мир,
Но жил за каждой пазухой
Какой-нибудь кумир.

Теперь младому племени
Дано с лихвою карт.
Но сколько нужно времени,
Чтоб вызрел новый бард?


Всего-то остаться на час одному
И, взглядом упёршись в страницу,
Почувствовать свет, посягнувший на тьму,
Чьи нечем измерить границы.

Но это сиянье простого листа
В зияющей бездне сознанья
Подвержено страху - страница пуста,
Хоть где-то идёт созиданье.

А тот пресловутый ахматовский сор -
Искусства защитная маска.
Когда сам с собою ведёшь разговор,
Не может быть полной огласка.

Свой клапан у каждого, паз и раструб,
Рисунок магнитного поля.
И сколько б ни снилось поверхности губ
На белой странице раздолье,

Боязнь пустоты - не отмычка ларцу,
Где тайна рожденья сокрыта.
А белой странице совсем не к лицу
Кофейная гуща магнита.


Вас.Пригодичу

И на скале, замкнувшей зыбь 
залива,
Судьбой и 
ветрами изваян профиль мой.

М. Волошин

Эти складки земли
я запомнил ещё с Коктебеля.
Эти волны холмов,
словно давнего бунта следы.
Четверть века назад
в первый раз
в день последний апреля
этот подвиг природы
сквозь призму отдельной судьбы
я увидел воочью,
поднявшись к могиле поэта,
и библейский пейзаж
мне открылся с горы Янычар.
Не вчера ли вот здесь
завершилось строительство Света,
сотворение мира - чудотворства начало начал?
Я промчался один
на своём драндулетике старом
сквозь чужую страну,
сквозь толпу первозданных холмов.
Так похожи они,
только нет среди них Янычара
и волошинский профиль единожды
без двойников
был изваян судьбой
из чернеющих скал Кара-дага,
И навряд ли
ещё раз
свидания с ним я дождусь…
Я живу у холма,
где к стихам не привыкла бумага
и не знает никто
ни единой строфы наизусть.
Но с утра пред глазами
такие живут акварели,
и стихией морской
так насыщены
воздух и свет,
что развяжется в памяти сам
узелок Коктебеля,
где Господь наяву
перед нами
предстал как Поэт.


Я не о той любви, что из тщеславья
Себя творит по образам чужим,
Усвоив слепо миф о равноправьи
Благоволящий мёртвым и живым.
Луне подобна, светом отражённым
Она торгует. И убеждена,
Что мир задуман был аукционом,
Где на неё должна расти цена.
Я не о ней. Я о траве, которой
Крестом на спину хоть бетон взвали,
Ни с кем не обсуждая приговора,
Всё ж вырвется живой из-под земли.
Не так ли в мир, что издавна закован
В догматы и условности, опять
Влетает незахватанное слово
Не ведая цены на благодать.


Въедливым дымом вот уж который конверт пропах,
Отгородившись от плещущей в окна весны.
Я так давно живых цветов не держал в руках.
Будням затёртым нечем кормить мои сны.

Только любви ещё не затвердел янтарь.
Мошкой ещё трепыхается в нём душа.
Где-то в подспудье щемит пролетевший январь,
К сердцу приставив негнущийся кончик ножа.

Превозмогая сомнений твоих тишину,
Горько сутулясь под ношей надежд и тревог,
Ламп не гашу и, спиной повернувшись ко сну,
Выбрать пытаюсь козырную карту дорог.

Кто я и что я, и кем я тебе прихожусь?
Как мне расправиться с этой таможней судьбы?
Близится день, когда не в телефон расскажу
Всё, что не знают ещё провода и столбы.


Опять на подступах к стиху
Всю ночь уснуть я не могу,
Хоть слов и нет пока,
Но жажда говорить с тобой
В ночи становится тропой
В чащобу языка.

Я так боюсь, что в разговор
Проникнут фальшь или повтор
На холостом ходу.
И вдруг подумать сможешь ты,
Что я давнишние цветы
Сам у себя краду.

Иль впрямь подобьем соловья
Одну и ту же песню я
Заладил исполнять?
Иль все счастливые в любви
Похожи, словно соловьи,
И не на что пенять?

Быть может.…Но в моей ночи
Ищу я для тебя ключи,
Чтоб отворить тебе
Бумажный неприступный вход
В иных стихий круговорот,
Ключи к иной судьбе.

Не златоуст, не соловей, -
Тобой живущий человек,
В ответе за тебя,
В отпущенный нам свыше срок
Средь непротоптанных дорог
Земного бытия

Я должен вымостить одну
Сквозь слепоту и тишину,
Тоску, обиду, боль
Дорогу глаз, дорогу рук
Губ, пересохших от разлук
С единственной судьбой.

Дорогу, на которой нам,
Ступни прижавши к стременам
Лететь во весь опор…
А у меня в окне рассвет
И больше ни минуты нет
На этот разговор.


Да не будет дано умереть мне вдали от тебя
И.Бродский

Да не будет дано…
Всё в одной уместилось строке.
Чем разбавлю первач,
От ожога спасая аорту?
Да не будет дано
самой чистой любви и тоске,
янтарю уподобясь,
диковинкой сделаться мёртвой.
Да не будет дано
подменить богоданную суть
самогоном таланта
в словесном его суррогате
и хватаясь за воздух
навеки бездарно уснуть
и тебя не увидеть хоть раз,
хоть в крахмальном халате.
Да не будет дано
шутнику, тамаде и творцу
сделать старой охотнице
этот нежданный подарок
на последней тропе,
подошедшей вплотную к венцу,
и свечу и струну
обрывая коварным ударом.
Да не будет дано и тебе
под усмешки молвы
ипостасью вдовы
опечатать цветение света
и бесплотный мой образ
беречь от бесстыжей травы,
что травою забвенья
зовут мудрецы и поэты.


Телефонных свиданий теплом напоённая стая
Наконец-то в отлётный оформилась клин.
Я на Волгу к тебе в золотой наш зенит улетаю,
В гомон речи родной и берёз, и осин, и калин.

Сколько жизней я прожил с тех пор как сорвался оттуда,
Сквозь железные прутья протиснув худую судьбу?
Сколько раз мне казалось, что вот, улыбаясь, Фортуна
Прямо в руки летит с моей новой звездою во лбу…

Но вернуть беглецу ипостась перелётного птаха,
Но вдохнуть в повидавшего мир этот клич новизны
Ты одна лишь смогла чистотою подспудного страха
За судьбу богоданной, незримой, но сущей весны.

Глянь - звездой бенефиса ушла за кулисы Разлука,
И дождавшись покоя, вкушает его телефон.
Я лечу на восток, чьим оскалом с рожденья испуган,
Я к тебе приближаюсь, чтоб явь узаконила сон.

Что нас ждёт впереди неизвестно ни чёрту, ни богу,
Но была – не была, будь, что будет – я счастлив уже
Тем, что ты позвала, снарядила мне душу в дорогу
И надежду с тревогой никак не помиришь в душе.


Эта книга пропахла твоим табаком.
В.Долина

Эта книга пропахла моим табаком
И моим о тебе говорит языком,
Из бессонниц души возникая.
Эта книга – разлуки родное дитя,
Что живёт за стеной проливного дождя,
Своё солнце увидеть мечтая.

Эта книга обходится без корешка,
Типографскою краской не пахнет пока
И страниц не считает до срока,
Но пахнув табаком в полуночной тиши,
Залетает в окно твоей светлой души
Как за пазуху господа бога.

Эта книга растёт, как трава сквозь бетон,
Не заботясь о том, что с ней будет потом,
Лишь бы к свету пробиться руками,
Чтоб, надеждою смутной себя озарив,
Покрывал, разрастаясь, зелёный массив
Ей на грудь навалившийся камень.

Эта книга с твоими чертами лица
Так боится себя дописать до конца,
Не дождавшись средь дальнего края,
Той, во имя которой она родилась,
Чьё дыханье и голос и прозелень глаз
В ней пребудут гореть, не сгорая.

Андрей Дементьев
Спасибо за то, что ты есть

Спасибо за то, что ты есть.
За то, что твой голос весенний
Приходит, как добрая весть
В минуты обид и сомнений.

Спасибо за искренний взгляд:
О чем бы тебя ни спросил я —
Во мне твои боли болят,
Во мне твои копятся силы.

Спасибо за то, что ты есть.
Сквозь все расстоянья и сроки
Какие-то скрытые токи
Вдруг снова напомнят — ты здесь.

Ты здесь, на земле. И повсюду
Я слышу твой голос и смех.
Вхожу в нашу дружбу, как в чудо.
И радуюсь чуду при всех.

Девчонки, поздно поздравляю,
Простите, не забыл о вас.
Я по привычке избегаю
Поспешный трёп дежурных фраз.

С рассветом рифма не слагалась,
Традиций не хотел менять.
Наверно муза где - то шлялась…
Уж вечер, надо поздравлять.

Весна, вновь бунт мужских гормонов,
Но ты от счастья не пьяна.
Да, солнце, но идёт война
И не грачи, а стаи дронов.

Держись, я знаю, нелегко,
Как и ему в сыром окопе
И помощь где - то далеко
В неповоротливой Европе.

Темно в душе, но свет любви
Нести природа обязала,
Вздох горя в сердце подави
Стань снова королевой бала.

Хотел взбодрить - нагнал тоски.
Прости никчёмного поэта.
Надежды не топчи ростки.
Проходит всё, пройдёт и это…

1 лайк