Спасибо, что интересуетесь 
Продолжаю.
Ильгиз приехал из Сургута – нефтяной столицы нефтяной державы. И мог бы ведь работать продавцом в салоне сотовой связи, нет – стал приличным человеком – с министрами голый в баню ходил. Очень приличным человеком! Шейхам в Эмиратах песок продавал и, главное, продал. Знает устройство буровой установки, и мне кажется, что мог бы при необходимости добывать нефть из земли голыми руками, такой он затейник. У него дочь, уже в школу ходит, а тут еще одна родилась – малютка; выиграл в лотерею грин карту. Ну, надо ехать. Одному. Так как с крошкой нельзя. Приехал. И тут же стал моим другом. Знаю, рыдает ночами, общаясь по скайпу с женой, тоскует люто. Говорит, что как только грин карту получит, тут же уедет на родину. А с грин картой засада какая-то у него – не идет. И ССН тоже не идет. В офис ходил дважды, отправляли и терялся. А он в тоске печется.
Он, наверное, мог бы стать первым русским президентом Соединенных Штатов, но он решил, что хочет быть военным. То есть он, как бы, мыслит шире – куда ветер дунет, туда и потечет нефть в венах. В президенты – так в президенты, на войну – так на войну. Сейчас купается за деньги в аквапарке – охранником туда устроился, старушек с мелководья спасает. Но там не полная смена и вообще не перспективное направление, разве что укупаться до смерти. Поэтому в этот раз он потащил меня в армию. Я, памятуя удачный опыт с баптистами, ехать согласился. Тем более, что машины у него нет, а у меня есть. В армию не взяли – пенсионеры, говорят. Идите в Air Force. Ну, пришли, тест сели сдавать на компьютере. Аха, сдали. Я малость был обескуражен – вопросы-то по-английски! Не гостеприимно, считаю. Ну, я с обиды не дотянул пару баллов. И не печалюсь, в общем-то. А Ильгиз сдал, конечно. Это вступительный тест, там дальше более сложный будет, Ильгиз книжку специальную купил, готовится. Правда сетует, что пошлют его в Сирию с Россией воевать, а это с его патриотическим мироощущением не коррелируется.
Мы с Надей живем душа в душу. Ездим в Волмарт на ее Лексусе. Я за компанию, а она в пижамных штанах с почему-то закатанной одной штаниной, на ногах ярко желтые резиновые калоши. Как говорила моя мать: «Подлецу всё к лицу». Да, она себя чувствует крайне уверенно в этом сюрреалистическом одеянии. Я, кстати, несколько раз ее спрашивал, почему одна штанина закатана, но внятного ответа не получил, что-то она скрывает. А в Волмарт ей надо за чем угодно, но только не за тем, за чем туда ездят обычные люди. Нормальная ситуация, когда ей в три часа ночи нужна лента для подшивки штор и соответственно швейная машинка, чтобы это сделать. А как без швейной машинки в три часа ночи подшивать шторы? Ну, или просто срочно нужно посмотреть новогодние украшения. Пищевые продукты она не употребляет. Я видел несколько раз, как она ела ложками Нутеллу. Утром пьет пустой кофе. Пару раз приносила с работы какую-то бедную и жалкую рыбу, которую, видимо, изначально есть не планировали, а выкупили у рыболовов из жалости. И всё. Я ее пытался кормить салатом собственного приготовления. Но поскольку я в салатных делах не волшебник, а только учусь, Надя, попробовав, сухо поблагодарила меня, и больше я его не делал.
Я тут на работу устроился. Ну да, опять. Уже, выходит, в четвертый раз. И в этот раз она мне нравится. Гоняю машины со стоянки на стоянку для рентных контор. Ездим по всей Флориде. Работа вообще не пыльная: мчи до точки назначения, потом залезай в микроавтобус, едь обратно и так по кругу целый день. Изюм здесь в том, что когда я веду машину, то включаю англоязычный подкаст, а когда меня везет автобус, то штудирую слова и грамматику через приложение в телефоне. Ну и за это всё еще и деньги платят. Правда, крайне мало. И режим тот еще: подъем утром в 6, дома вечером в 10. Ничего не успеваю сделать, но вроде бы ничего и делать не надо, я же работаю и учу язык. А ездить выходит на разных машинах. К концу первой недели я уже даже не смотрел, во что сажусь. Могу рассказать про Мустанги и Чарджеры. Кстати Мустанг так себе машина. И знаете почему? Потому, что у нее на центральной консоли не умещается два сэндвича и бутылка сока. В этом смысле идеален Додж Рам. У него по центру этакий обеденный столик. Если будете брать в Орландо в прокат заряженный Экспедишн Спорт и найдете завалившийся за сиденье кусочек ветчины, имейте ввиду, что с третьего по примерно 15-й километр пробега в вашей машине на ходу обедал скудным сэндвичем сонный перегонщик.
Завтра ждем нового руммейта. Надя спросила меня, кого я хочу: мальчика или девочку. Я ей сказал, что хочу носителя языка. Мы отсмотрели религиозного юношу и пятидесятилетнего чернокожего дальнобойщика. Юноша отказался сам, дальнобойщик начал сходу торговаться о цене, а потом динамить с заездом. Решили, пусть живет где-то в другом месте.
Завтра руммейт приехал. Очень приличный черный тридцати четырех лет от роду мальчик по имени Йонас. Играет в баскетбол. Профессионально, а не как вы подумали. И еще шутит странные шутки про то, что учился в школе, где его учили шить, и поэтому с легкостью подошьет все шторы сам. Надя говорит, что он русский, несмотря на то, что черный. Я всегда считал, что у приличного человека в треклисте должна быть Fur Elise. У Йонаса она есть. Думаю, уживемся. Если воровать не будет. У меня, по крайней мере.
А еще у меня дикое сенсорное голодание. Знаете, я почти никогда в сознательной жизни не был один, но меня это не пугает: каждый человек живет в своем личном одиночестве и вынужден с ним сосуществовать. У меня нет нехватки человеческого общения: я из тех мизантропических гуманистов, которым чтобы любить мир и делать добро людям, не нужен мир и люди. А еще я просто не успеваю скучать. Но. Мне ужасно не хватает моей жены. Мы с ней очень чувствительные люди. И, зная это, пытаемся быть максимально сдержанными в проявлении чувств. Не быть сентиментальными, не обсуждать и не проговаривать эмоции. И я не буду писать слезных тоскливых откровений. Я пытаюсь заботиться о Наде, делаю ей кофе по утрам, бужу на работу, смотрю с ней глупые фильмы. Я компенсирую этим чувство нерастраченной нежности, и жду ответа: что мы так же сможем молчать ночью, пока она работает, что она будет слушать, а я говорить о концепции утрированности образов второго сезона True Detective, о бьющей гонгом алмазной звезде и о том, как пройти эту неожиданно данную жизнь, чтобы, наконец, «смочь говорить». Но ночью Надя, лишь изредка бешено строча на новой машинке, подшивает шторы, работает она днем, True Detective не смотрела, а фамилии Джармуш и тем более Тарковский я с ней даже произносить считаю опасным. Она заправляет рейтузы в высокие носки, а кофту в рейтузы, и это крайне мило. Но она, спустя 10 лет, проведенных здесь, стала настоящей американкой; богатой на «small talks» и совершенно не пытающейся в чем-либо разобраться. Когда я думаю о ней, у меня внутри все сжимается от жалости: она очень хорошая и какая-то неприкаянная. Но мне очень трудно жить с ее бездонной пустотой, постоянной гонкой за стереотипами и терминальной нетерпимостью ко всему кроме себя. Этот субститут женщины пока самое большое испытание, которое постигло меня в Америке.
За всю мою жизнь ваш Панас - это второй такой хохол из анекдотов. Портят репутацию всей стране).
:!Так и хочется сказать: мы не такие, мы хорошие.